Неточные совпадения
Она его не замечает,
Как он ни бейся, хоть умри.
Свободно дома принимает,
В гостях с ним молвит слова три,
Порой одним поклоном встретит,
Порою вовсе не заметит;
Кокетства в ней ни капли нет —
Его не терпит высший свет.
Бледнеть Онегин начинает:
Ей иль не видно, иль не жаль;
Онегин сохнет, и едва ль
Уж не чахоткою страдает.
Все
шлют Онегина
к врачам,
Те хором
шлют его
к водам.
— Мне кажется, что тебе очень больно, — сказал он, умалчивая о своем опыте. —
Пойдем, Бетси,
к врачу.
Пойдем же!
Так он вошел в дом, где остановился генерал — губернатор. Минуты через три он вышел оттуда в сопровождении помощника исправника, который почтительно забегал перед ним сбоку, держа в руке свою фуражку, и оба
пошли к каталажке. Помощник исправника открыл дверь, и директор вошел
к ученику. Вслед за тем прибежал гимназический
врач в сопровождении Дитяткевича, и другой надзиратель провел заплаканную и испуганную сестру Савицкого…
Слишком долго рассказывать преступление этого парня; оно же и не
идет к делу. [Лицейский
врач Пешель обозначен в рукописи Пущина только буквою «П.». Лицейский служитель Сазонов за два года службы в Лицее совершил в Царском Селе 6 или 7 убийств.]
Когда
врачи, — он
к нескольким
врачам обращался, — когда они сказали ему бесповоротно, что он болен люэсом, он
пошел домой и застрелился…
Жандармы обыкновенно, не находя ничего политического, возвращают его назад и тогда отказавшегося
посылают к ученым,
к врачам и в сумасшедший дом.
К концу уроков Хрипач
послал за
врачом, а сам взял шляпу и отправился в сад, что лежал меж гимназиею и берегом реки. Сад был обширный и тесный. Маленькие гимназисты любили его. Они в нем широко разбегались на переменах. Поэтому помощники классных наставников не любили этого сада. Они боялись, что с мальчиками что-нибудь случится. А Хрипач требовал, чтобы мальчики бывали там на переменах. Это было нужно ему для красоты в отчетах.
— Вот с этой бумажкой вы
пойдете в аптеку… давайте через два часа по чайной ложке. Это вызовет у малютки отхаркивание… Продолжайте согревающий компресс… Кроме того, хотя бы вашей дочери и сделалось лучше, во всяком случае пригласите завтра доктора Афросимова. Это дельный
врач и хороший человек. Я его сейчас же предупрежу. Затем прощайте, господа! Дай Бог, чтобы наступающий год немного снисходительнее отнесся
к вам, чем этот, а главное — не падайте никогда духом.
Думал, думал и, видя, что ничего не выдумаю, решил себе съездить в свой уездный город и повидаться с тем материалистом-врачом Отрожденским, о котором мне говорил и с которым даже советовал повидаться становой Васильев. Сказано — сделано: приезжаю в городишко, остановился на постоялом дворе и, чтобы иметь предлог познакомиться с доктором не совсем официальным путем,
посылаю просить его
к себе как больной
врача.
Собственно сама для себя Елена не желала больше жить; но, вообразив, что без нее Коля, пожалуй, умрет с голоду, она решилась употребить все, чтобы подняться на ноги, и для этого
послала к частному
врачу, чтоб он приехал
к ней; частный
врач, хоть и был дома, сказался, что его нет.
Елпидифор Мартыныч между тем, как обещал княгине, так и исполнил, и направился прямо
к Жиглинским. Во всех своих сплетнях, которыми сей достопочтенный
врач всю жизнь свою занимался, он был как-то необыкновенно счастлив: в настоящем случае, например, Елизавета Петровна сама ждала его и почти готова была
посылать за ним.
К Домне Осиповне Перехватов попал в домашние
врачи тоже довольно непонятным образом: она
послала дворника за своим обычным старым доктором, и дворник, сказав, что того доктора не застал, пригласил
к ней Перехватова, кучер которого, как оказалось впоследствии, был большой приятель этому дворнику. Домна Осиповна, впрочем, рада была такой замене. Перехватов ей очень понравился своею наружностью и тем, что говорил несколько витиевато, а она любила это свойство в людях и полагала, что сама не без красноречия!
— Вот что… Сейчас, сейчас
иду. А вы бегите
к главному
врачу, будите его, сию секунду. Скажите, что я вызываю его срочно в приемный покой.
Новый
врач не томил Фермора в своей приемной и не
посылал к нему на дом помощника, а нашел нужным подвергнуть его болезненные явления более основательному и притом постоянному наблюдению, для чего самым удобным средством представлялось поместить пациента в больницу душевных больных «на седьмую версту».
«Нет, — решил я, —
пошлю лучше
к городскому
врачу за книжкой».
И я грустно размышлял, как мне поступить:
пойти ли в клуб, или
послать к кому-нибудь из моих случайных знакомых за книжкой, хотя бы за специально медицинской
к городскому
врачу, или за уставом о наложении наказаний
к мировому судье, или
к лесничему за руководством по дендрологии.
Время
шло, а вместе с ним разростались ненормальности, так что пришлось обратиться
к специалисту-врачу, который дал нам понять, что положение девочки безнадежно…
Пошел я на третье утро
к врачу.
Вскоре мое мрачное настроение понемногу рассеялось: пока я был в университете, мне самому ни в чем не приходилось нести ответственности. Но когда я
врачом приступил
к практике, когда я на деле увидел все несовершенство нашей науки, я почувствовал себя в положении проводника, которому нужно ночью вести людей по скользкому и обрывистому краю пропасти: они верят мне и даже не подозревают, что
идут над пропастью, а я каждую минуту жду, что вот-вот кто-нибудь из них рухнет вниз.
Заметка хроникера «Петербургской газеты» ценна тою наивною грубостью и прямотою, с которою она высказывает господствующий в публике взгляд на законность и необходимость закрепощения
врачей. «Являются ли
врачи безусловно свободными людьми, могущими располагать своим временем по личному желанию?» Речь тут
идет не о служащих
врачах, которые, принимая выгоды и обеспечение службы, тем самым, конечно, отказываются от «безусловной свободы»; речь — о
врачах вообще, по отношению
к которым люди самих себя не считают связанными решительно ничем.
И еще в одном отношении я часто испытываю неловкость в разговоре с нею: Наташа знает, что я мог остаться при университете, имел возможность хорошо устроиться, — и вместо этого
пошел в земские
врачи. Она расспрашивает меня о моей деятельности, об отношениях
к мужикам, усматривая во всем этом глубокую идейную подкладку, в разговоре ее проскальзывают слова «долг народу», «дело», «идея». Мне же эти слова режут ухо, как визг стекла под острым шилом.
Приехали мы вечером,
к ужину. Я расспрашивал Николая Ивановича о холере. Она серпом окружила нашу губернию, и кое-где были уже единичные случаи заболевания. В самом Пожарске во
врачах не нуждаются, но в уездах недостаток; в уездном городе Слесарске не могут найти
врача для зареченской стороны, Чемеровки, заселенной мастеровщиной. Завтра
пошлю туда заявление.
Несостоятельный больной, не имевший возможности пригласить
к себе на дом
врача, обращался в поликлинику, и она
посылала к нему студента последнего курса.
— Мы Челобитьевы, но… ради бога, извините, доктор. У моего мужа флюс и лихорадка. Он
послал вам письмо, но вы так долго не приезжали, что он потерял всякое терпение и побежал
к зубному
врачу.
Один солдат обратился
к старшему
врачу полка с жалобою на боли в ногах, мешающие ходить. Наружных признаков не было,
врач раскричался на солдата и прогнал его. Младший полковой
врач пошел следом за солдатом, тщательно осмотрел его и нашел типическую, резко выраженную плоскую стопу. Солдат был освобожден. Через несколько дней этот же младший
врач присутствовал в качестве дежурного на стрельбе. Солдаты возвращаются, один сильно отстал, как-то странно припадает на ноги.
Врач спросил, что с ним.
Брук прождал в канцелярии два часа, потом
пошел к Давыдову. У него сидели сестры, смотритель. Главный
врач шутил с сестрами, смеялся, на Брука не смотрел. Письмо, разорванное в клочки, валялось на полу. Брук посидел, подобрал клочки своего письма и удалился.
Солдат одевался, с ненавистью глядя исподлобья на дивизионного
врача. Оделся и медленно
пошел к двери, расставляя ноги.
Рядом с этим высокомерием, пьянившимся своим чином и положением,
шло удивительное бездушие по отношению
к подчиненным
врачам.
Больные солдаты в недоумении смотрели. Васильев
пошел к главному
врачу. Султанов пил кофе с каким-то полковником.
Однажды
к нам в госпиталь приехал начальник нашей дивизии. Он осмотрел палаты, потом
пошел пить чай
к главному
врачу.
На одном разъезде наш поезд стоял очень долго. Невдалеке виднелось бурятское кочевье. Мы
пошли его посмотреть. Нас с любопытством обступили косоглазые люди с плоскими, коричневыми лицами. По земле ползали голые, бронзовые ребята, женщины в хитрых прическах курили длинные чубуки. У юрт была привязана
к колышку грязно-белая овца с небольшим курдюком. Главный
врач сторговал эту овцу у бурятов и велел им сейчас же ее зарезать.
Дивизионный
врач, весь кипя гневом,
пошел в палату
к графу. Одна из наших сестер лукаво обратилась
к смотрителю.
Подали наш поезд. В вагоне было морозно, зуб не попадал на зуб, руки и ноги обратились в настоящие ледяшки.
К коменданту
пошел сам главный
врач требовать, чтобы протопили вагон. Это тоже оказалось никак невозможно: и вагоны полагается топить только с 1-го октября.
Показали ему розеолы, — «неясны»; увеличенную селезенку, — «неясна»… А больные переполняли околоток. Тут же происходил амбулаторный прием. Тифозные, выходя из фанзы за нуждою, падали в обморок. Младшие
врачи возмутились и налегли на старшего. Тот, наконец, подался,
пошел к командиру полка. Полковник заволновался.
Главный
врач встретил знакомого офицера, расспросил его насчет пути и опять повел нас сам, не беря проводника. Опять мы сбивались с дороги, ехали бог весть куда. Опять ломались дышла, и несъезженные лошади опрокидывали возы. Подходя
к Сахотазе, мы нагнали наш дивизионный обоз. Начальник обоза показал нам новый приказ, по которому мы должны были
идти на станцию Суятунь.
— А черти бы их всех взяли! — сердито выругался главный
врач. —
Пойдем назад
к вокзалу и станем там биваком. Что нам, всю ночь здесь в поле мерзнуть?
Хуньхепу было битком набито обозами и артиллерийскими парками. Все фанзы были переполнены. Мы приютились в убогом глиняном сарайчике.
Пошли пить чай
к знакомым
врачам стоявшего в Хуньхепу госпиталя.
Мы двинулись
к железной дороге и
пошли вдоль пути на юг. Валялись разбитые в щепы телеграфные столбы, по земле тянулась исковерканная проволока. Нас нагнал казак и вручил обоим главным
врачам по пакету. Это был приказ из корпуса. В нем госпиталям предписывалось немедленно свернуться, уйти со станции Шахе (предполагалось, что мы уж там) и воротиться на прежнее место стоянки
к станции Суятунь.
Мы
пошли к баракам. В небольшом каменном флигельке сидело за чаем человек восемь
врачей. Познакомились. Сообщили им, между прочим, что завтра сменяем их.
— То есть, как это? — удивился
врач. — А меня главнокомандующий еще вчера
посылал, да я не успел… Приступлено ли, по крайней мере,
к началу работ?
Впоследствии, уже будучи литератором и
врачом, А. П. все еще помнил об этом Пете и
посылал ему олеографии, которые давались в премии
к разным иллюстрированным журналам.
Нравственное постепенное исцеление Татьяны Петровны не
шло далеко рука об руку с исцелением физическим. Напротив, глубокое горе и отчаяние, которым она предавалась в течение полутора месяца, оставили неизгладимый след на ее здоровье, что заставило даже обитателей высокого дома переселиться в
К., где ослабевшая физически молодая девушка была отдана в распоряжение
врачей.
Давно была пора заняться зубами — многие ныли. Но в вихре работы и сама боль ощущалась только как-то на поверхности мозга, не входя в глубь сознания. Однако в последнюю ночь зубы так разболелись, что Лелька совсем не спала и утром
пошла в заводскую амбулаторию
к зубному
врачу.
Знаниями и объяснениями
врача остался великий князь очень доволен. Почему и отдал Мамону приказ, чтобы все жители Москвы, в случае каких-либо недугов, немедленно являлись
к дворскому лекарю или
посылали за ним, показывали ему тотчас язык и подавали руку. Для ослушников прибавлена оговорка.
Никакие доводы о необходимости немедленной помощи не могли убедить старушку
послать за
врачом,
к помощи которого она не прибегала никогда в жизни, лечась только домашними средствами.
Ну, главный
врач сообразил, конечно, ежели первый блин густо намаслит, другие легче в горло
пойдут. Подводит санитарного начальника
к лушниковской койке, на два шага позади в позицию встал, докладывает.